Книга Год некроманта. Ворон и ветвь - Дана Арнаутова

— Все — это кто? — терпеливо уточнил Теодорус.

— Все — это все. В твердом орехе горькое ядро, а ягоды мягкие и сладкие. Зато у орехов есть листики, у ягод тоже. Ты ищешь орех, а найдешь ягоду. Любишь ягоды? — протараторил мальчик.

— Люблю… А как мне найти орех?

— Это неправильная загадка, — нахмурился мальчик. — Ты ищешь орех, а надо — ягоду. Где ягода, там и орех. Орехи носят вороны. Попроси ворона и дай ему ягоду, а ворон тебе найдет орех.

— Хорошо, — сказал Теодорус, усаживаясь на ковре поудобнее. — А где мне найти ворона?

— Ты разве не знаешь? — удивился мальчик, сунув палец в рот и тщательно облизывая его. Прикоснувшись мокрым пальцем к паре кусочков смальты, он оставил на них блестящие пятна. — Ворон живет на деревьях. Деревья зеленые, у них есть листики. Только сейчас осень, листиков уже нет. Теперь ворона хорошо видно, он же черный.

— Точно, он черный. — А на каком дереве он сидит?

Не отвечая, мальчик перемешал мозаику и сложил ее заново, в другом порядке. Потом еще раз, и еще… Двое взрослых терпеливо наблюдали за ним: архиепископ — хмурясь, Теодорус — спокойно и расслабленно.

— Ворон черный, — повторил, наконец, мальчик. — Он летает, где темно. В ворона кидают камни. Много камней. Ворон любит ягоды. Найди ягоду, а ворон найдет тебя. И орех. Только смотри, где орехи, там деревья. Листиков у них нет, а колючки острые.

— Я буду осторожен, — серьезно пообещал Теодорус. — А где деревья?

— Деревья на холмах, — удивленно взглянул на него мальчик большими голубыми глазами. — На старых-старых холмах. И деревья, и трава, и цветочки. Они все ждут, пока придет осень и облетят листики. Тогда все будет хорошо видно, и хозяин ореха тоже придет его искать.

— Кто придет? — спросил невольно дрогнувшим голосом Теодорус, обернувшись и бросив предостерегающий взгляд на архиепископа у двери. — Хозяин ореха?

— Ага, — весело согласился мальчик. — Ты его ищешь, и ворон будет искать, и деревья будут. Как же ему не прийти — это ведь его орех? Вот весело будет! Все камешки перемешаются! Он перемешает камешки и сделает все не так. А ты меня обманул, это не маленькая загадка. Это очень большая загадка! У меня таких больших загадок еще не было!

Раскрасневшись, он поднял блестящие глаза от ковра, посмотрев на собеседника.

— Очень большая загадка, — повторил с удовольствием. — И как ни отгадывай, все равно выйдет неправильно. Люблю такие… Все, уходи, я спать хочу.

Отвернувшись, мальчик сгреб кусочки смальты в кулачки, крепко сжал их и улегся прямо на ковре, свернувшись клубочком и прижав руки к груди. Двое в комнате молча смотрели, как он засыпает, приоткрыв розовые губки и хмурясь во сне. Потом Теодорус тихо встал и на цыпочках попятился к двери, увлекая за собой епископа.

Выйдя в коридор, он снова замкнул дверь ключом и спрятал его в карман.

— Ну, и что значит эта бессмыслица? — с тихой ровной злостью спросил архиепископ.

— Успокойтесь, светлейший. — Неужели вы даже в детстве не играли в загадки? Все довольно ясно, если вы хоть на минутку отбросите привычный взгляд. Признаться, мне страшно от подобной ясности. Обычно наше сокровище изъясняется куда туманнее.

— Это — ясно? Орехи, вороны, ягоды…

— А еще деревья и холмы, — подхватил Теодорус. — А что вы хотели от деан-ха-нан? Они смотрят на мир иначе и видят сокрытое от наших глаз. Конечно, они говорят загадками. Чем глубже проникает взор в сокрытое, тем труднее им его объяснить простому человеку. Возблагодарите свет, что этот мальчик хотя бы не отказывается вообще говорить с нами. Счастье, что мы нашли его до того, как разум начал угасать.

Разговаривая, они вернулись в ту же комнату, из которой вышли до этого. Архиепископ, все так же хмурясь, застыл у жарко горящего камина, Теодорус уселся за стол, поставив на него локти и подперев ладонью лицо.

— Орех — то, что мы ищем, — сообщил он безмятежно собеседнику. — Это-то должно быть понятно. И сами мы его найти не сможем. Но его может найти ворон.

— Великолепно, — со злой иронией отозвался Домициан. — Осталось найти ворона и ягоду, чтобы поменять одно на другое, не так ли?

— Вы начинаете понимать, — с легкой усмешкой подтвердил Теодорус. — Ворон — черный. Это ведь тоже несложно?

— Черный. Тьма? Кто-то, преданный тьме?

— Преданный тьме, но летающий на воле. Ворон, в которого постоянно летят камни. Достаточно ясно. Мы ищем человека, который чем-то связан с вороном. Прозвище, место, облик… Это может быть что угодно. Когда найдем, тогда и поймем, что это за ягода, за которую он обнаружит нам орех. И берегитесь колючек деревьев со старых холмов.

Улыбаясь, Теодорус откинулся на спинку кресла.

— Старые холмы? Сидхе!

— Сидхе, конечно. Деревья, цветы и травы на холмах, которые ждут, пока облетят листья. Сидхе, которые тоже ищут наш… орех. И у них колючки. О да, светлейший, вы начинаете понимать. Сказать по правде, меня беспокоит не это. Наш маленький пророк сказал, что орех будет искать и его хозяин...

Тишина обволокла комнату мягким душным покрывалом. Двое молча смотрели друг на друга.

— Невозможно, — хрипло сказал архиепископ, отводя взгляд от собеседника. — Это — невозможно.

— Вам виднее, — усмехнулся Теодорус. — Будем надеяться, что деан-ха-нан имел в виду нечто другое, и камешки известного нам мира не перемешаются окончательно, когда придет хозяин ореха. Веселое дело — узнавать будущее у деан-ха-нан, верно?

— Да уж, — пробормотал Домициан, смахивая капли пота со лба. — Но это всего лишь мальчик. Как он может знать?

— Если бы я это понимал, — пожал плечами Теодорус, вставая из-за стола, — я бы тоже мог прочитать судьбу мира в пригоршне битой смальты. Но храни нас высшие силы от подобного знания! Оно не для человеческого разума, потому деан-ха-нан и сходят с ума, как только начинают осознавать его. Ищите ворона, светлейший. И поторопитесь, листья с деревьев облетели — все решится этой осенью.

Выйдя, он тщательно прикрыл за собой дверь, оставив за спиной изваянием замершую у камина фигуру в темно-синей с золотом сутане. Наместнику Престола Пастыря определенно было о чем подумать, глядя в окно на голые ветви и низко нависшие дождевые тучи.

Глава 6. Слово твое возглашу вблизи...

Восточная часть герцогства Альбан, монастырь святого Рюэллена,

резиденция Великого магистра Инквизиториума в королевстве Арморика,

десятое число месяца ундецимуса, 1218 год от Пришествия Света Истинного

От двух десятков перьев, почти непрерывно скользящих по пергаменту, в схоластии стоял ровный сухой шелест. Выведя несколько букв, каждое перо отрывалось от тонкой, вытертой и выскобленной едва ли не до прозрачности кожи, ныряло в чернильницу и снова возвращалось на пергамент, то проводя тонкую изящную линию или округлость буквы, то оставляя жирный след, то роняя на лист кляксу. Светлые, рыжие и темные головы склонялись над столами, чернила пачкали детские ладошки. Как ни старайся — ни за что не убережешь руки чистыми, а отец-схоларий бдительно смотрит, чтобы схолики отрывались от пергамента только макнуть перо. И деревянная указка у него в руках не для важности, а как раз для дела: ею легко дотянуться до любого плеча или спины, проходя между рядами столов.